«Посмотри, сколько турниров она держит, – сказала я ему, – а потом увози ее обратно домой». Куки меняет график, и с восьмидесятого места Ицуку поднимается до тридцатого. Наверно, я ненормальная, но я получаю от этого удовлетворение. Марат Николаевич Зверев упрекает меня в том, что я вмешиваюсь в его тренировочный процесс, хотя на протяжении четырех лет он делал все, что я ему говорила.
И пока еще ничего не сработало наоборот. В 1988 году он ругался со мной, требовал поездки в Японию, а я отправляла их во Францию, уверенная в том, что на Ролан Гарросе Наташа должна сыграть лучше. Наташа вошла в финал, но Марат Николаевич первое, что сказал мне в «Шереметьеве» после возвращения: «Все равно надо было ехать в Японию».
Марат Николаевич продолжал высказывать недовольство по поводу замены Японии на Францию, а я думала: «Прошло всего лишь двадцать лет, а как все в нашем теннисе изменилось. Перед первой моей поезд-кой на Уимблдон меня пригласил к себе Виктор Владимирович Колегорский, начальник отдела тенниса. Он строго сказал: «Оля, ты знаешь, что едешь на Уимбл-дон?» Будто гром над головой грянул.
Я обомлела. «Нет!» – «Как?» – удивился Колегорский. «Не знаю!» Он весомо повторил: «Ты едешь на детский турнир Уимблдона». Мои тогдашние шестнадцать – это не нынешние шестнадцать. Я встала по стойке «смирно». Остановила дыхание, задумавшись, как мне реагировать на окружающий мир. «У тебя форма есть?» – спросил Колегорский. Я с гордостью сказала: «Да». «Тапочки есть?» – «Есть!»
Под тапочками подразумевались советские полукеды за пять шестьдесят на каучуковой подошве. «Носки есть?» Носки связаны Ниной Сергеевной, и еще пара, купленная в Таллинне. «Есть!» – сказала я. «Юбка есть?» Юбка сшита мною лично. «Есть!» – отрапортовала я. «А майка?» Майка с буквой «Д» на груди, предмет зависти ровесников. Я сказала, что у меня все есть. Виктор Владимирович обомлел.
Я не сразу поняла, о чем меня спрашивал начальник отдела тенниса. Самострочная юбка и белая майка с голубой буквой «Д» мне казались верхом теннисной элегантности. Юбки с фирменным значком Фрэд Перри – зеленый веночек – на Ире Рязановой нами, девчонками, подающими мячи, рассматривались, как наряд манекенщицы. Мы сшили точно такие же, с тройными складками.
Когда мне перед поездкой в Лондон выдали синий, из чистой шерсти костюм с надписью «СССР», я легла в нем спать – так не хотелось его с себя снимать. Чувство приподнятости от качественной одежды или ракеток есть у каждого теннисиста. Сколько ракеток было мною получено! Для себя, для спортсменок, для Вити, для Кати. Но каждый раз, когда я расчехляю ракетку и раскручиваю целлофан с ее ручки, у меня тот же трепет, как от синего костюмчика.
В Англии Аня Дмитриева дала мне в руки «Шлезингер» и спросила: «Оля, тебе нравится эта ракетка?» Что я могла ответить? С придыханием я сказала: «Конечно». – «Ты хочешь играть такими ракетками?» Совершенно не обязательно было отвечать на этот вопрос: хочу я или не хочу было написано на моем лице.
Через неделю мне принесли две ракетки. Как я сейчас понимаю, принадлежали они Ане, но она решила за мое хорошее выступление на детском Уимблдоне поделиться ими со мной! «Шлезингер», и как у Дмитриевой! Даже сейчас я помню, как их опробовала. Желтые натуральные струны, на них кошечка нарисована, черная нитка перетягивает струны, чтобы они не двигались. Прозрачный целлофановый чехольчик и золотой чехол сверху. Белая сумка с кошкой. Сносу ей не было, через двадцать три года я отдала ее папе.
Автор: Сергей Ермилов, 7Tennis.ru. Все материалы автора:
2013-2024 © Все права защищены