Приглашение Голенко прозвучало в середине самого печального периода для отечественного тенниса. В начале 1977 года мы, игроки сборной, совершенно точно знали, что советский теннис выпадает из международного календаря. Никто нам официально ничего не объявил, но мы догадывались, что за нашими спинами происходит странная игра.
Долгое время в советском спорте теннис занимал место где-то с краю. Поскольку он не был олимпий-ским видом, то мы никогда не знали, какие международные турниры нам «подарят» в наступающем сезоне. Теннис в СССР, можно сказать, был в загоне, хотя чуть ли не половина начальников в него играла. Казалось бы, если сильные мира сего играют в теннис, они должны и все для него делать. Но они-то уже играли, зачем же думать о других? Для начальства всегда освобождался корт, им всегда хватало мячей, и они имели неплохую экипировку.
И, видимо, считали, если у них все есть, то и у остальных должно быть тоже. (Когда я одному из руководителей объясняла, что каждой спортсменке сборной СССР необходимо иметь не меньше шести ракеток, он отвечал: «А как же я играю одной ракеткой двадцать лет».) Я говорила, что во время матча иногда приходится перетягивать четыре ракетки, он удивлялся: «Почему? У меня вообще на ракетке струны не лопаются». Это понятно. Первая Катина ракетка долго переходила из рук в руки, и струны на ней не лопались – все зависит, кто и как бьет ими по мячу.
Если хотелось увеличить, предположим, борцам число выездов за рубеж, а общее их количество выездов Спорткомитету строго определяли, то первыми теряли свою квоту теннисисты. Наш международный календарь раскачивался, как безногий стул. На международные турниры больше трех человек не попадало, команда собиралась только на Уимблдон. Если в ее рядах оказывались еще и юниоры – это уже считали событием. Только спустя годы женская часть команды состояла из семи или девяти спортсменок, а тогда такое невозможно было себе представить.
…Первый тревожный звонок прозвучал, когда нам объявили, что ни в коем случае мы не должны встречаться на корте со спортсменами из ЮАР. А чуть позже нам просто запретили ездить на Запад, чтобы мы, не дай бог, не столкнулись на каком-нибудь турнире с южноафриканцами. Уж не знаю, какими правдами или неправдами, скорее, конечно, неправдами, Семен Павлович Белиц-Гейман вырвал нам в конце 1977 года поездку в США.
Но перед отъездом нас строго предупредили: если выпадет по жребию играть с южноафриканскими теннисистами, делайте что хотите, объявляйтесь больными, придумывайте что-то еще, но на корт не выходите. Отправили в турне троих: Светлану Алексеевну Севостьянову, ее дочь Наташу Чмыреву и меня. Но сперва еще в Москве мы три раза всей командой «попадали» в эпидемию гриппа и трижды выздоравливали, потому что нас то снимали с заявки (не едем!), то вновь заявляли (едем!). В конце концов, когда мы прилетели в Вашингтон, выяснилось, что о нашем последнем выздоровлении организаторы еще не знали, поэтому в сетке турнира наших фамилий нет.
Ну, Морозову, благодаря ее заслугам, в турнир еще могли включить, а вот Чмыреву категорически отказывались. Я ходила, просила, клянчила, нас наконец включают в соревнование пар, и мы сразу – от судьбы не уйдешь, – как «Титаник» на айсберг, налетаем в первом круге на пару из ЮАР. И это после всех моих мытарств! Играть не имеем права. Поскольку я все же участвую в соревновании одиночек, весь удар приходится на Наташу. Она во время тренировки изобразила конвульсии – «колики в животе». Мы ее «укладываем» в постель. У организаторов глаза на лоб, я трое суток уговаривала их, чтобы нас включили в турнир, после выздоровления от гриппа, и вновь такое несчастье. Лично у меня было ощущение, что нас поставили против ЮАР специально.
Наташе только исполнилось восемнадцать лет, она готова играть и сильна, как вырвавшаяся на волю тигрица. Энергия из нее бьет фонтаном. Наташа хочет тренироваться, но и тренироваться тоже нельзя: Чмырева считается заболевшей, иначе почему мы не играем пару? Бедная Наташа бегала в гостиничном номере, сотрудники из посольства, которые были в курсе дела, нашли ей местечко где-то у черта на рогах, чтобы она разминалась по ночам.
Следующую сетку делали на наших глазах, прямо в самолете, во время перелета из Вашингтона на второй турнир в Хьюстон.
Собрались игроки, был и тур-директор, я пошла тянуть жребий и вытащила для Наташки… соперницу из ЮАР. Одна из причин, что мы потеряли Наташу как теннисистку и ее нервные срывы – это та ситуация, которую я сейчас описываю. Я занималась в полете тем, что подсчитывала, кому должна проиграть и в каком круге, только бы не встретиться с южноафриканкой.
Автор: Сергей Ермилов, 7Tennis.ru. Все материалы автора:
2013-2024 © Все права защищены