Открытое первенство Австралии традиционно за-ключало серию турниров Большого шлема. Оно проходило в конце декабря, и так же традиционно каждый раз переживало кризис, так как во время Рождества трудно было заполучить на турнир лучших игроков. Рождество во всем мире – главный домашний праздник. Вся семья может год не встречаться, но в этот день старается собираться полностью. И хотя организаторы устраивали на открытом первенстве Австралии пышные приемы большинство игроков не меняло на них домашние праздники.
Организаторы постоянно были вынуждены упрашивать и ублажать игроков, да и сам турнир из-за всей этой кутерьмы все время блуждал по декабрю, порой даже цепляя Новый год.
Приезжать на другой конец света только ради первенства Австралии не было смысла – это слишком далеко и дорого. Тем более что в Австралии тяжело адаптироваться из-за необычного климата и разницы в часовом поясе. С годами многое изменилось. Если прежде на открытое первенство Австралии собирали игроков на личных контактах и те не могли отказать, отдавая дань уважения стране, где теннис столь популярен, то, став профессиональным турниром и войдя в четверку Большого шлема, открытое первенство Австралии превратилось в один из самых дорогих и престижных турниров.
Когда я впервые играла на открытом первенстве Австралии, оно проводилось в Мельбурне на Куенге.
Куенг – это старый и знаменитый теннисный клуб. Клуб типично английский, как бы из прошлого века. Все австралийские теннисные победы начинались с Куенга. Звездные годы легендарных австралийцев, Лейвера и Розуолла, триумфы австралийской команды в Кубке Дэвиса – все связано с огромным стадионом в Куенге. Знаменитые Столли, Ньюкомб, Рич – все они начинали здесь.
Первое мое впечатление от Куенга – плохая трава. Впрочем, траву Уимблдона повторить нигде не смогли. Климат для играющего на турнире тяжелый. В Мельбурне летом (декабрь – это в Австралии лето) может быть холодно до такой степени, что на улицу надо выходить в пальто. Страшный ветер. Австралийские игроки утверждали, что благодаря тренировкам на этих неровных кортах, при сильном ветре, при множестве мух и хорошем питании (мясо в Австралии замечательное) они вырастают сильными, здоровыми, да еще и с крепкими нервами. Сейчас при том же питании австралийцам ничего не помогает. Прежних побед у них нет. Возможно, мух стало меньше? В свое время нам выдавали специальный раствор.
Игрок, выходя на корт, им себя поливал, иначе мухи залетали чуть ли не в уши, а уж рот открывать вообще не рекомендовалось. Той торжественности в обстановке соревнований, что присуща Уимблдону, первенству Франции и даже в какой-то степени первенству США, в Австралии никогда не было. Турнир всегда проходил спокойно. В мои спортивные годы у меня создавалось ощущение, будто ты попал в провинцию.
В Австралии я играла неплохо. Трижды выигрывала турнир в Аделаиде (предшествующий первенству Австралии, как Исборн Уимблдону), играла в финале открытого первенства в паре с Маргарет Корт. Было много счастливых минут, но суперответственность, та, которую испытываешь на Уимблдоне или на открытом первенстве США, в Австралии меня не посещала. Какая-то потусторонность присутствовала в турнире, проходящем на другом конце планеты.
Когда я первый раз добралась до зеленого континента, мне сообщили, что теннис в Австралии переживает упадок. «В чем это выражается?» – спросила я. «Ну как же, раньше у нас у каждого дома был корт, а теперь через два у третьего».
Отель, куда нас поселили, когда я последний раз выступала на первенстве Австралии, находился в центре города. Во дворе отеля бассейн, второй или третий этаж целиком занят комнатами для развлечений. Лена Елисеенко, второй номер сборной, играла во все игры, а в бильярд просто на самом высоком уровне. И, конечно, прекрасно в настольный теннис. Я тогда увлекалась нардами, и мы с Шамилем устраивали долгие сражения, а Лена рядом азартно билась в пинг-понг. Она настолько увлекалась, что, играя в паре с Уэйд, кричала: «Дура, куда бьешь!» Вирджиния ко мне: «Оля, что она сказала?» – «Перебей на ту сторону», переводила я.
Нет теперь той прежней провинциальности, а с ней исчезла и в общем-то приятная патриархальность наших встреч. Прошло еще несколько лет, и снова первенство Австралии стало переживать невероятный бум. С него начинаются турниры Большого шлема, так как открытие первенства приходится на третью неделю января. Всем теннисистам такие сроки удобны, все съезжаются после зимнего праздника и начинают летнюю жизнь. Австралийцы превзошли остальные турниры Большого шлема, построив невероятный теннисный стадион.
Официально стадион стоил пятьдесят миллионов долларов, но, говорят, обошелся в полтора раза дороже. Над ним семидесятитонная крыша, которая легко раздвигается, когда нет дождя, и закрывает стадион от непогоды. Я сидела на трибуне и не слышала никаких звуков, когда она двигалась. Причем перекрытое двумя гигантскими скорлупами пространство так огромно, что самой крыши даже не замечаешь.
Когда женская сборная СССР в конце 1988 года играла финал Кубка Федерации, организаторы спросили, не будем ли мы против, если во время дождя, не останавливая матч, они закроют стадион. И я и капитан чехословацкой команды, с которой мы играли финал, не возражали. Как потом сказали игроки, они даже не почувствовали, что корт стал закрытым. Лишь заметили, что над ними начала двигаться тень. Весь комплекс с отличными раздевалками и тренировочными кортами, с прекрасным пресс-центром – огромный шаг вперед, в двадцать первый теннисный век.
Как только выстроили новый стадион, первенство Австралии начали проводить не на траве, а на синтетике. В мире остался только Уимблдон, большой турнир на травяных площадках. За последние десятилетия построили стадионы для открытого первенства США, реконструировали Ролан Гаррос и теперь воздвигли стадион в Австралии – вот цена популярности Большого шлема. Что же касается призов, то они обычно всегда на одном уровне. Уимблдон в 1989 году «стоил» пять миллионов долларов, приблизительно столько же было объявлено и на остальных трех турнирах.
Автор: Сергей Ермилов, 7Tennis.ru. Все материалы автора:
2013-2024 © Все права защищены