Не конец 1991 года и Беловежская пуща, а уже 1989-1990 годы расчленили страну, где мы родились. Время не только намечало новые границы – стали разрываться отношения и между людьми. В той обостренной ситуации многие неожиданно стали проявляться совсем с иной стороны. Пусть я перестала возглавлять сборную СССР, пусть я уехала работать в Англию, но мои друзья остались моими друзьями навек. Известно выражение: не хочешь терять друзей, не давай им ни денег, ни советов в любви.
Случилась довольно неприятная история, когда Теймураз Какулия, мой товарищ, прекрасный тренер, человек, помогавший мне создать сборную команду страны, единственный тренер Лейлы Месхи – порвал с ней все отношения. Я оказалась в сложном положении. Я хорошо отношусь к Лейле и как к девочке (а теперь уже маме двух малышей), и как к игроку, достигшему высоких результатов, но не могу сбрасывать со счетов и дружбу с Тимуром, причем с юных лет. Порой дело доходило до абсурда, нельзя, чтобы разговор с одним увидел второй. Мне казалось, это травмировало их обоих. Когда Тимур просил меня как-то вмешаться, я отказалась – мне было сложно разобраться в произошедшем.
Может быть, каждый по-своему из них и прав и виноват в одинаковой степени. Наступили новые времена, к которым никто из нас не был готов. Если бы существовал контракт между Месхи и Какулией, стандартная вещь для Запада, не возникла бы между ними и ссора. Существовал бы сейчас Советский Союз, у них бы тоже не было проблем.
Я думаю, вал коммерции, который нас накрыл, не дал времени для осмысления. Теперь и я считаю, что контракт должен быть обязательно, он сразу упрощает отношения. Конечно, можно потом сказать: «Ой, я попросила сто долларов, а надо было триста». Ну что ж, это твои сложности, значит, ты неправильно составила свой контракт. Любые действия должны быть профессиональны.
Кстати, пару лет назад в Англии мой контракт пересматривался. Я села изучать его со своим адвокатом, уже упомянутым ранее Филом Де Печиотто, и он мне говорит: «Оля, давай рассуждать логически, на что мы согласны». – Я говорю: «Вот этот пункт – реальный, потому что нельзя больше просить, а вот этот нереальный». – «Я с тобой согласен, в делах должна быть реальность». Дальше, видя мое положительное отношение к размеру цифр или убедив меня, что эти величины правильные, Фил вел контракт к подписанию.
Но разрыв с любимой ученицей – не единственное несчастье, обрушившееся на Тимура. То, что с ним случилось, ударило нас как громом среди ясного неба. Тимур плохо себя чувствовал, у него все чаще и чаще болела спина. У всех нас, бывших спортсменов, очень часто болят спины, и порой не знаешь, то ли это мышцы потянуты, то ли позвоночник не в порядке? Однажды в Москве Тимур приехал к нам домой и сказал, что ему посоветовали сделать анализы в Англии. Действительно, в Англии анализы делают качественно.
«Давай как-то это организуем», – попросил меня Какулия. Мы вместе приехали на турнир перед Уимбл-доном – это был Истборн, пришли к врачу турнира посоветоваться. Тот сразу предложил Тимуру сделать то-то и то-то, а во время Уимблдона обещал уже дать ответ.
Шел 1990 год. Июнь. Первый год, когда Витя впервые выехал со мной за границу и сразу на Уимблдон. Мы жили не в гостинице, а снимали маленький дом. Сидим вечером, пьем чай, с нами жилплощадь делила Аня Дмитриева с сыном Митей, как вдруг открывается дверь и передо мной встает Джорджина Кларк. Кто такая Джорджина Кларк? Она от WTA работает директором на различных турнирах, в том числе руководила раз и московским, а на Уимблдоне жила около меня.
Что же происходит, если она, англичанка, пришла, не предупредив, вечером ко мне домой? Правда, Джорджина пыталась мне позвонить, но ей сказали, что мой телефон отключен. Она передала, чтобы я срочно позвонила врачу Уимблдона. Я звоню, и тот мне объясняет: «Какулия должен завтра же улетать в Москву, у него в любой момент может треснуть позвоночник». Мы в шоке. Оказывается, у Теймураза что-то вроде кисты, огромный нарост на позвоночнике. Я села. Сижу и думаю, сразу сто пятьдесят мыслей в голове.
Смотрим с Аней друг на друга, встать невозможно, потому что, если встанем, надо идти, искать Тимура. Какулия жил в гостинице. Но где его гостиница? Отель у него такого уровня, что в номере нет телефона. А завтра Месхи играет матч. Как сказать ему: «Не поднимай ничего, никаких тяжестей»? Он же каждый день берет с собой теннисную сумку. И я должна ему сказать диагноз накануне первого матча Лейлы на Уимблдоне!
Как я понимаю, когда мы утром все встретились на кортах, на моем лице столько всего оказалось написано, что мои девицы хором заголосили: «Ольга Васильевна, что случилось?» Я ответила им, что ничего. Но Тимура я не могла обманывать. Правда, начала я с другого: «Тимур, я пойду посмотрю, как там у нас с обратными билетами?» Хорошо, что в тот день Уимблдон посетил тогдашний представитель Аэрофлота в Лондоне, Виктор Илюхин, с которым у нас сложились дружеские отношения.
Я к Илюхину: «Тимурику нужно срочно сделать билеты обратно в Москву» (времена стояли советские, значит, с билетами существовал постоянный напряг, да и летать разрешали только Аэрофлотом). Объяснила ситуацию. Илюхин: «О чем ты говоришь? Мы отправим его, как только вы скажете, и машину за ним пришлем». Оставалось самое трудное – объявить диагноз Тимурику. Как я его из себя, отведя Тимура в сторону, сумела выдавить, не знаю, как и не знаю понял ли он до конца, о чем я лепечу, но, наверное, понял, во всяком случае его лицо после разговора со мной выражало еще больший ужас, чем мое. Лейла Месхи проиграла матч сразу. Конечно, я виновата в том, что не смогла скрыть своего страха, из-за чего пострадала Лейла. Но рисковать по сути дела жизнью человека я тоже не могла. Какулия на следующий день улетел в Москву, Лейла еще осталась играть пару.
Автор: Сергей Ермилов, 7Tennis.ru. Все материалы автора:
2013-2024 © Все права защищены